Всё о кино

Сборник «Июльский дождь. Путеводитель» о культовом фильме Марлена Хуциева про прощание с оттепелью начал в 2021 году серию книг-путеводителей по классике отечественного кино, подготовленных Киноведческой артелью 1895.io и прослеживающих через десятки архивных документов, редких рецензий и воспоминаний, как день за днем, месяц за месяцем создавались легендарные киноленты. Среди материалов, обнаруженных после выхода первого издания, — обсуждение заявки Марлена Хуциева и Анатолия Гребнева, зерна будущего замысла. С разрешения издательства «Горький» публикует отрывок из книги.

Замысел фильма «Июльский дождь», как это часто бывало у Марлена Хуциева, складывался на протяжении нескольких лет. 25 марта 1964 года в Доме творчества кинематографистов «Болшево» его соавтор, сценарист Анатолий Гребнев, записывает в дневнике: «Задумали „Летний дождь“».

Сценарная заявка под таким названием была сдана в Шестое творческое объединение «Мосфильма» (Объединение писателей и киноработников под руководством режиссеров Александра Алова и Владимира Наумова) 4 апреля 1964 года и обсуждалась два дня спустя. Первоначально режиссером фильма «Июльский дождь» должен был быть Юлий Карасик, оператором — Леван Пааташвили, а вторым сценаристом — Яков Сегель. Но в силу обстоятельств ставить фильм пришлось Марлену Хуциеву.

Встреча со случайным прохожим под дождем, одолженная куртка, которую никто не торопится ни забирать, ни возвращать, неожиданные телефонные звонки и долгие разговоры с малознакомым человеком — все эти элементы, которые потом станут частью фабулы «Июльского дождя», уже есть в заявке. Но детали отличаются: девушку зовут не Лена, а Наташа, и что существеннее — она явно моложе той героини, которую сыграет потом Евгения Уралова.

Участники этой истории — студенты пятого курса — имеют больше общего с двадцатилетними персонажами предыдущего фильма Хуциева «Застава Ильича» (в прокате и названного «Мне двадцать лет»), чем с тридцатилетними людьми, которых зрители увидят в «Июльском дожде». Наташа готовится к окончанию медицинского института, Володя уже начал работать инженером, а Женя... Про Женю ничего толком не понятно, кроме того, что беседы с ним наводят Наташу на мысли о «счастье в его истинном смысле, отнюдь не равнозначном житейскому преуспеянию».

Некоторые члены Сценарно-редакционной коллегии опасаются, что заявка в результате может превратиться в банальный сценарий о любовном треугольнике, но на Хуциева и Гребнева работает их профессиональный авторитет: «Так как в этом случае мы знаем авторов и их серьезное отношение к искусству, то <...> они это сделают серьезно и хорошо».

В жаркий июльский день, прячась от дождя, вбежали в телефонную будку на бульваре парень и девушка.

Девушка куда-то спешила, дождь был явно некстати.

Парню спешить было некуда, и он отдал ей свою непромокаемую куртку. Девушка побежала, прыгая через лужи, и скрылась в дожде.

Она оставила парню свой телефон — он может позвонить и заехать за курткой в любое время, дома всегда кто-нибудь есть.

Вот и все, так началась эта история.

Девушку звали Наташей. Она действительно очень торопилась. Есть на свете события, которые хотят развиваться стремительно и не терпят промедлений.

Она взлетела по лестнице, не дожидаясь лифта. На четвертом этаже нажала кнопку звонка и уже через несколько секунд, мокрая, оказалась в объятиях высокого молодого человека, открывшего ей дверь.

Это произошло как раз в тот момент, когда выглянувшее солнце и стук монетки по стеклу сообщили парню в телефонной будке, что дождь прошел...

Теперь мы долго не увидим этого парня, хотя он и будет героем нашей истории.

Но об этом потом. Сейчас мы пойдем за Наташей.

Мы познакомились с ней в счастливую пору ее жизни. Она любит. И молодой человек, обнявший ее на лестничной площадке, полон такого же сильного и нетерпеливого чувства. Его зовут Володя, он оканчивает институт и уже работает инженером. Сама Наташа учится на медицинском. Их отношения в том прекрасном начале, когда каждый день, каждое утро и вечер полны особых значений. И сам Володя с его независимым, открытым характером, и мир его интересов, и круг его друзей, с которыми она знакомится, — все это для нее ново и радостно.

Очевидно, они скоро поженятся. Во всяком случае, у Володи намерения вполне серьезные, и для Наташи это отнюдь не безразлично. Она вдвойне счастлива оттого, что любовь ее связана с определенными надеждами и перспективами, с чем-то очень ясным и устойчивым. Многие девушки мечтают о такой любви.

И мы следим за этой счастливой историей.

А время от времени в квартире Наташи раздается телефонный звонок — это звонит владелец куртки.

Он звонит неожиданно и всегда некстати. И всякий раз у него находится причина, по которой он не может зайти и взять свою куртку. Он просит разрешения позвонить еще и зайти в следующий раз.

Постепенно эти короткие разговоры по телефону становятся все подробнее. Сначала рассеянно и небрежно, потом со все возрастающим интересом прислушивается Наташа к тому, что говорит ей этот странный знакомый. Он явно не торопится забрать свою злополучную куртку. Он разговаривает с Наташей о вещах, до которых ей, казалось бы, нет никакого дела. Он охотно и откровенно делится с ней своими мыслями о жизни, своими наблюдениями и открытиями, как бы заранее предполагая, что найдет у нее поддержку. И незаметно для себя Наташа становится причастной к тем интересам и заботам, которыми живет этот новый и, по существу, неизвестный ей человек.

Его зовут Женей, он тоже студент пятого курса, работает и учится, как и Володя. Вместе с Наташей мы слышим его голос — то далекий, то близкий, то смущенный, то озорной. И вместе с Наташей постепенно открываем для себя его мир — мир человека, глубоко чувствующего и самобытного.

Наступает момент, когда эти телефонные звонки становятся для Наташи чем-то необходимым, когда она их уже ждет. И все чаще то, о чем говорит ей Женя, отвечает мыслям и стремлениям, дремавшим в ней самой, как если бы это был ее собственный внутренний голос.

Постепенно в новом свете предстает ей многое.

Казалось бы, все складывается как нельзя лучше: Володя окончит институт и получит повышение по работе, их ждет устойчивая и удобная жизнь в окружении таких же благополучных и неглупых людей — приятелей Володи. И все-таки чем дальше, тем больше ощущает Наташа какую-то неполноту жизни, неполноту этого счастья, в котором вроде бы все есть и в то же время чего-то нет.

И в самом Володе открывается ей нечто такое, чего она прежде не замечала или, вернее, замечала, но не задумывалась.

Он слывет непрактичным, безалаберным, душа нараспашку, и сама Наташа привыкла считать его таким, а ведь он отлично умеет и устроить свои дела, и рассчитывать свое время, и заводить и поддерживать нужные знакомства. Внешне человек независимый и свободный, на самом деле он опутан рабской зависимостью от таких вещей, как благополучие, карьера, хорошие отношения со всеми и вся...

Как странно: то, что он и Наташа привыкли считать реальными ценностями в жизни, на самом деле, оказывается, не имеет никакой цены рядом с чем-то большим и настоящим, чего они так и не успели узнать. Эти настоящие нравственные ценности включают в себя умение радоваться жизни и быть счастливым, отдавать себя людям, жить щедро и деятельно, находя радость в самих поступках, а не в награде за них.

И мы думаем, что наша героиня остановится в тревоге где-то на полпути к тому идеалу жизни, который казался ей желанным, и спросит себя: а так ли уж желанен этот идеал?

Вот так будет складываться эта история, которую мы представляем себе как размышление о счастье. О счастье в его истинном смысле, отнюдь не равнозначном житейскому преуспеянию.

И вероятно, поэтому наша история требует счастливого конца.

А раз так, Наташа и Женя должны встретиться. Неизвестно, где и как это произойдет — на улице или в метро, весной или осенью. Скорее всего, это случится в спокойный зимний день на том же самом бульваре. Он пойдет ей навстречу в пелене мягко падающего снега.

Остановится и скажет серьезно:

— Вот видишь, я же говорил, что так все и будет. Ну — здравствуй!..

А впрочем, трудно сейчас угадать, произойдет ли все именно так. Не хочется предвосхищать финала этой истории, дадим ей развиваться и завершиться естественно.

Ан. Гребнев

М. Хуциев

4.IV.1964

Председатель — Ю. В. Бондарев

Бондарев Ю. В.: Начнем обсуждение заявки. Слово предоставляется А. М. Борщаговскому.

Борщаговский А. М.: Мне страшно нравятся и очень интересны и жизни, и взаимоотношения этих людей, как они складываются.

У меня возникает вопрос о взаимоотношениях героини с человеком, которого она, по-видимому, любит...

Я понимаю весь сюжетный ход, он очень живой и очень простой. Он должен развернуться, наполниться конфликтностью, будут даны отношения, сложные психологические процессы. Трещина будет шириться и разрастется так широко, что заставит этих хороших людей разойтись, чтобы составить другую фигуру.

Но все это еще не обозначено. И если бы речь шла о неизвестных нам авторах, то, вероятно, мы бы попросили более развернутой картины.

Но так как мы знаем уровень мастерства и интеллектуального уровня этих людей, которые предложили эту заявку, то мы должны сказать, что форма ими найдена живая и интересная, которая очень радует, и я считаю, что прекрасно, что такой сценарий и фильм будут делаться у нас и для нас.

Крепс В. М.: Мне эта заявка очень понравилась по неожиданности и глубине приема.

И дело не во внешности, я за этим увидел очень большую емкость и литературную, и психологическую этой вещи.

Тут два здоровых молодых человека. Один идет легкой дорогой и преуспевает, другой идет трудной, но прекрасной дорогой строителя нашего общества. Но как это будет сделано, авторы еще сами не знают.

Но так как они нам достаточно известны как мастера отточенного характера и умения развить сюжет, я не вижу большого риска. Сама задумка прелестна и очаровательна, очень перспективна. Два подхода к жизни двух людей. Картина больше адресована молодежи. И две главные струи: один, который ищет легкого, и другой, который ищет настоящего.

Мне кажется, нам стоит заключить договор и просить авторов с присущим им талантом и мастерством разработать эту вещь. Единственное мое пожелание заключается в том, чтобы в обеих дорогах была найдена связь, драматургия. Мне бы хотелось видеть в кино, как складывается жизнь этого человека, чтобы это были не «Сердца трех», где один из трех появляется как Фортинбрас в небезызвестном произведении Вильяма Шекспира.

Мне бы не хотелось настолько терять героя <...>.

Мне кажется, для кино это не будет хорошо.

Это мое частное замечание, которое я просил бы принять во внимание.

Мальцев Е. Ю.: Я прочел это с интересом. Но как-то не прочувствовал. Прав Крепс, что если бы за этим стояли другие фамилии, то действительно захотелось бы более подробного...

Потому что мне показалось это как-то немного банальным и в общем-то проторенным ходом. Основной мотив, который звучит в этой заявке, он и в литературе часто звучит и звучал в каких-то других вещах и даже подчас в фильмах не наших он тоже где-то звучал. Поэтому мне это показалось немного банальным. Но, с другой стороны, я вспомнил, как один великий режиссер «банально» оформил фабулу «Горя от ума»...

Значит, все дело в том, какое будет содержание, какие будут характеры, как это все будет развиваться. Поэтому, хотя фабула кажется банальной, хочется верить, что в это будет вкладываться какое-то большое содержание — не просто легкая история, а где-то за этим станет наше время, судьба поколения, какие-то приметы очень зримые. Эти надежды и то, что заявка написана двумя авторами, нам известными, дает основания отнестись к этому с надеждой. Поэтому я за то, чтобы эту заявку принять, но тем не менее я не мог не высказать то ощущение, которое она рождает при первом чтении.

Лазарев Л. И.: Мне кажется, что в рассказанной в заявке истории есть возможности для размышления, а все остальное, как говорится, «дело рук утопающих». Все остальное зависит от того, как эта история будет осмыслена и развернута.

Средние авторы сценариев и фильмов могут, отталкиваясь от такой и даже более оригинальной истории, сделать плоский фильм. И можно исследовать жизнь таким образом, что, казалось бы, в чем-то знакомая ситуация, знакомый треугольник вдруг вырастают в серьезное исследование о жизни. А так как в этом случае мы знаем авторов и их серьезное отношение к искусству, то я верю, что они это сделают серьезно и хорошо.

Рудакова Н. А.: У меня один вопрос к авторам, на который меня натолкнули размышления Крепса. Мне понравилось, что мы видим одного героя, а другой остается для нас невидимым, а только слышимым. Мы слышим его разговоры по телефону.

И так должно быть велико обаяние этого человека, что мы вместе с героиней должны пойти к нему навстречу и сказать ему: «Здравствуй».

Может быть, эта история и может показаться банальной при чтении, но банальности в ней нет. И даже не только потому, что нам известны авторы, но мне больше всего понравился прием, что одного героя мы видим, а второй раскрывается, оставаясь невидимым для нас.

Крепс В. М.: Героиня не должна его видеть, но зритель может видеть.

Бондарев Ю. В.: Будет или не будет она его видеть, мы этого пока не знаем. Но очень хотелось бы сейчас послушать, что скажет Марлен, который мог бы нам рассказать, как это все возникло.

Хуциев М. М.: Дело не в приеме, но этот прием позволяет сосредоточить фокус вещи на определенных необходимостях, без которых исследования не получится.

Тут три героя остаются до конца картины. И как раз третий герой представляется нам самым главным и наиболее сложным по воплощению.

Он остается невидимым от начала до конца, но мы должны ощущать его живым во время всей картины. Драматургически это сделать очень сложно. И это очень важное условие, которому мы придаем большое значение. Мы только слышим то, что он говорит, его мысли. И его внутренняя сущность является наиболее важным обстоятельством.

То есть он выступает в данном случае в чистом виде, как сердце и голова. И в актерском плане это будет тоже очень сложно, потому что это должен быть такой актер, который сумеет через это все передать, а что касается сути приема, то, хотя это должна быть плоть и кровь, [должно] ощущаться в живом человеке, это тем не менее где-то внутренний голос девушки — того, с чем она сталкивается. Ведь какие любовные коллизии — нам это совершенно не важно. Существуют отношения ее и Володи, она приходит домой и говорит сама с собой, но это не интересно и не важно, потому что есть люди другие, а одновременно это и ее внутренний голос. И именно в столкновении внешнего сюжета и в противопоставлении, где история Володи наполнена всеми внешними признаками, но тем не менее в нем нет глубины, которая позволила бы так долго говорить по телефону и наполнить это все большим содержанием. Он может нравиться ей за счет своего обаяния и мужских качеств. Если говорить о нем, то это не отпетая фигура. А Женя — это чудо, которое, может быть, не существует, но тем не менее оно существует вопреки всему. Постепенно он начинает долго говорить по телефону. И это будет самая главная сцена — не между Володей и Наташей, а между [ней и] Женей, когда мимо прохаживаются жильцы и пр., и мы слышим, что их связывает. Разные трагические повороты. И в один момент это прекратится. И когда он чувствует, что что-то неладно... она в один момент выложит все Жене: я люблю другого.

А почему она не говорила раньше?

Не разобралась. А когда почувствовала, то пресекла. Ушло то, а про это она многое поняла.

Когда мы пишем счастливый конец, то не имеется в виду поцелуй в диафрагму. Тут есть большие сложности, и надо, чтобы зритель не ожидал, не знал, куда это пойдет. Может быть, где-то он будет показан. Когда Женя говорит из автомата, можно его увидеть так, как это можно увидеть из автоматической [будки] будет, а может быть, и не будет. Может быть, где-то его и можно будет увидеть, но главное не в этом. Мы будем видеть какие-то будки автомата, какие-то куски города, конечно, будет что-то конкретное.

Мальцев Е. Ю.: Вы его привяжете к какому-то конкретному процессу.

Хуциев М. М.: Конечно, тут будет открыт живой мир.

Гребнев А. Б.: Он будет похож на Володю.

Хуциев М. М.: У него не будет сюжетов, он не будет что-то рассказывать, что сегодня у меня произошло то-то и то-то, но он будет что-то оценивать и постепенно станет как бы ее совестью.

Данильянц П. М.: И в результате его облик должен стать абсолютно ясным.

Хуциев М. М.: Как прием это может быть достоверным, а как характер он должен заинтересовать ее, она должна думать, почему он не зовет ее на свидание и т. п.

Гребнев А. Б.: У нас есть опыт пьесы Розова [«В поисках радости»], когда юная романтика развивалась и потом стала жестокой в образе Олега Табакова [в фильме «Шумный день»]. Мы хотим этого избежать.

Нам представляется, что Женя будет сильным, в нем не должно быть ничего от хлюпика, он просто не может быть хлюпиком.

Хуциев М. М.: Не может быть им, даже выпив.

Гребнев А. Б.: Это парень с благополучно складывающейся жизнью. И она такая у всех этих героев. У них все есть. И тем более их можно развивать в духовном плане.

И вот рассказать об этом или просто написать — получается плоско. Это, вообще говоря, адски трудная задача.

Бондарев Ю. А.: Все ясно. Принимается заявка и заключается договор.

Данильянц П. М.: Срок представления сценария — 1 сентября.

Источник: https://gorky.media/fragments/zhenya-eto-chudo-kotoroe-mozhe...

Об этом сообщил босс Sony Motion Picture Group Том Ротман. О сюжете триквела ничего не известно - его держат в секрете. Намекают на появление Человека-паука, но так было и с первой и со второй частью.

Интереснее другое. Снимает фильм Келли Марсел, которая до этого сняла примерно ничего. Она же на пару с Томом Харди написала сценарий фильма. В этом у нее есть опыт - она писала скрипты хорошей "Круэллы" и "Спасти мистера Бэнкса", была соавтором предыдущих двух "Веномов", а также написала сценарий "Пятидесяти оттенков серого", за который получила Золотую малину.

Я, конечно, ни на что не намекаю, но Sony, сколько можно лажать с кинокомиксами? Бюджет фильма неизвестен, но он точно больше 100млн, так как только Том Харди получил за свою роль 20млн$ и вы сажает в кресло режиссера новичка. Да, скорее всего фильм окупится, особенно если там мелькнет Питер Паркер и всем плевать на итоговое качество, но такой шлейф неудач и некачественных фильмов ведь скажется на будущих кинокомиксах от студии.